«Любовь есть запрос (хотя он и остается безответным), обращающий человека… к той его части, которая недоступна в силу ее молчания. Любовь обращается к тому месту в речи, в котором слова обречены на провал. Столкнувшись с таким переживанием, субъект открывает перед собой два возможных решения: он может или очертить то место, где у него больше нет слов, или заткнуть это место затычкой».

М. Сильвестр

Такой затычкой может стать фантазия, как попытка ответить на желание Другого. Ответить на немой вопрос: Чего хочет от меня Другой? И каким мне быть, чтобы обрести признание в его взгляде?

Но ответ всегда ускользает, потому что Другой сам не полон. И отражает лишь собственные проекции субъекта. Здесь возникает парадокс: чтобы быть признанным, субъект вынужден воплощать фантазматический образ, который, как он полагает, соответствует желанию Другого.

Однако ключевая функция фантазии — не удовлетворение, а «поддержание самой возможности желать». Когда субъект воображает, что приобретя определённые качества или заняв специфическую позицию, обретёт признание, он создает нарратив, маскирующий отсутствие гарантий в символическом порядке. Фантазия становится «затычкой», временно прикрывающей зияние нехватки, но не устраняющей ее.

«Очертить то место, где у него больше нет слов» — значит двигаться вокруг пустоты, исследуя её форму. Нехватка — не дефект, а структурный разрыв, делающий возможным желание.

Ответа нет и не будет. Потому что всегда обнаруживается некий остаток: то, что невозможно высказать, но то, что является причиной любви.